Книги в оформлении художника В. Конашевича знакомы читателям разных поколений. Порой достаточно припомнить героев любимых произведений, и они обязательно предстанут в памяти такими, какими изобразил их когда-то Владимир Михайлович, – это добрый доктор Айболит и Муха-Цокотуха из книг К. И. Чуковского, пожарный Кузьма и рассеянный с улицы Бассейной из стихов С. Я. Маршака, Дюймовочка и храбрый солдат из сказок Г. Х. Андерсена.

Слава В. М. Конашевича в области детской книжной иллюстрации отчасти заслонила собой остальные работы, выполненные им как классическим художником. Между тем они стоят в одном ряду с лучшими образцами русской графики.

Владимир Михайлович Конашевич родился в 1888 году в Новочеркасске.

Вскоре после его рождения семья приехала в Москву. Отец служил в Крестьянском банке. В 1897 году Конашевичи переехали жить в Чернигов. Таким образом, детство будущего художника проходило и в Москве, и в провинции.

Владимир знал и любил жизнь и природу родной страны. «С пяти-шести лет я рисовал лошадей, – рассказывал художник, – но как я был изумлен, когда однажды на прогулке повнимательней посмотрел на лошадь. До этого я рисовал ноги прямыми палочками и вдруг увидел, что они не такие. Пришел домой и нарисовал по-другому». Володя учился видеть, но не так, как прохожий скользит ленивым взором, видя все и не проникая ни во что. Мальчик стал внимательней вглядываться в окружающий мир, познавая его красоту. Вскоре он «у своего первого учителя, Ивана Ивановича Михайлова, почувствовал первый трепет красочного пятна и незамысловатой линии, созидающих образ», затем стал заниматься у живописца П. Цыганка. В Чернигове Конашевич окончил реальное училище.

На тот момент искусство не занимало еще серьезного места в планах Владимира Михайловича. В детские годы он мечтал стать моряком. «У меня тогда была большая модель фрегата, – вспоминал он, – и я изучил корабельные снасти: все стеньги, брамсы, шкоты. Много читал о морских приключениях». Поэтому, став иллюстратором, Конашевич не испытывал затруднений, когда приходилось изображать корабли. В четырнадцать лет будущему художнику подарили ружье, и он принялся ходить на охоту, ближе познакомился с природой, что впоследствии ему очень пригодилось.

Художественное образование В. М. Конашевич получил в стенах Московского училища живописи, ваяния и зодчества (1908-1913), где в числе его наставников были К. А. Коровин и С. В. Малютин. Он думал стать портретистом, так как был удостоен звания «Художник» за портрет. Конашевич приобрел серьезные познания в изображении человека. Добавим к этому его глубокое знакомство с архитектурой, обстановкой и бытом разных эпох. Все это дало Владимиру Михайловичу огромный запас наблюдений и знаний, столь необходимый для работы над иллюстрированием литературы различных стран и народов.

Дальнейшая жизнь Конашевича была связана с Петербургом – Ленинградом.

Прежде чем окончательно определилась склонность художника к иллюстрации, Конашевич пробовал силы в других областях искусства. Например, Владимир Михайлович вместе с Е.Е. Лансере и Н.А. Тырсой расписывал внутренние стены Юсуповского дворца, что на набережной реки Мойки.

Многое связывало его с художниками группы «Мир искусства». Их культура, романтический интерес к старому быту, тонкий художественный вкус импонировали молодому художнику. Конашевичу было близко творчество С.В. Чехонина и Д.И. Митрохина. За его первыми графическими опытами наблюдал сам Александр Бенуа. В Павловске, «русском полу-Версале» (как называл его Осип Мандельштам), где Владимир Михайлович не только жил, но и в 1920-е годы работал помощником хранителя музея, он устраивал выставки старого фарфора, хрусталя, французской иллюстрации XVIII века.

Все это повлияло на книжную графику В. Конашевича, пробудив вкус к декорации книги. В этом смысле он был более традиционен, чем, например, художник Владимир Лебедев, использовавший в детской книге некоторые принципы кубизма. У Владимира Михайловича наивная повествовательность самым причудливым образом сочеталась с острой и живой экспрессией, а неожиданные сдвиги формы уживались с орнаментальностью. Его необыкновенно острая, словно вибрирующая, линия всегда сохраняла красоту узора. Декоративность стала отличительной чертой искусства Конашевича.

Неудивительно, что талант художника получил широкое применение в детской книге. Редкий иллюстративный дар соединился с изобретательностью оформителя, свободно выстраивающего декорацию издания – от шрифта (который у него так же изысканно затейлив, как и рисунки) до мельчайшей концовки.

Главным качеством в иллюстрациях для детей Владимир Михайлович считал выразительность: «Если в тексте книжки говорится о носатом человеке, то на картинке может быть не человек с большим носом, а нос, к которому приставлен человек». Ради выразительности художник прибегал к гротеску, «бывал эксцентричен, никогда не впадая, в карикатуру, грубоватый юмор ему не был свойственен. Конашевича нередко упрекали в формализме, но выразительность была для него отнюдь не формальным моментом. Она по-своему отвечала той наивной вере, с которой дети делят мир на большое и маленькое, белое и черное, добрых и злых. «Добрый и злой человек должны быть покрашены по-разному», – говорил Владимир Михайлович.

Другим правилом художника было стремление сохранить в своих рисунках меру и масштаб детского восприятия. Для этого он по-особому строил пространство: рисунок как бы распластан на листе, первый план заменен понятием низа, а дальний – верха страницы. Таким образом, пространство строилось как на древнеегипетских рельефах или в собственно детских рисунках.

Внимание к материалу, которое исповедовала графика 1920-х годов, обратило В. Конашевича к цветной литографии. Ему была чужда пространственность гравюр Фаворского или объемность живописных построений Лебедева. Конашевич и тогда, и позднее придерживался плоскостного изображения, по-своему преодолевая бестелесность чисто декоративной графики. «Я за вещественность изображений для детей: не призраки, не символы, а вещи...», – не раз говорил художник.

Владимир Конашевич был наделен особым чувством цвета. В литографированной книге, а потом и в акварельных оригиналах для изданий, напечатанных офсетом, искусный оформитель не раскрашивал рисунки, а строил композицию цветовыми пятнами, пером утверждая на них изображение. Цвет у Владимира Михайловича по-своему декорирует каждую страницу, и первое, что ощущает читатель, листая его книги, это радостный красочный гул, музыкальность его графики.

Все эти особенности художественной манеры Конашевича сами по себе не объясняют секрета его обаяния. Рядом с ним существовала целая школа ленинградской детской книги, работало немало первоклассных мастеров, но почти все они уступали Владимиру Михайловичу в одном: ему больше других был доступен мир детей, их представлений и игр. «Сколько я себя помню, – рассказывала дочь художника, О. В. Чайко, – отец всегда играл со мной или играл в меня». Возможно, поэтому детская книга в руках В. М. Конашевича всегда оказывалась зрелищем, игрой или, по удачному выражению С. Маршака, «обещающим радость спектаклем».

Казалось, воображение художника не знало пределов. Он готов был выплеснуть на книжную страницу такое богатство подробностей, которым не всегда легко отыскать оправдание в тексте. Его иллюстрации густо заселены, он не уставал дразнить ребенка «вкусными» подробностями. У Конашевича, замечал Фаворский, даже «иголки с нитками участвуют в композиции».

Если собрать рисунки Владимира Михайловича к разным книгам все вместе, то возникает целый мир персонажей из русских, французских, английских, африканских сказок. В чудесном принимают участие и Золушка, и Семеро храбрецов, и Стойкий оловянный солдатик, и Золотой Петушок, и человек рассеянный с улицы Бассейной. Да разве можно перечислить всех героев этого художника. Как писал Д. И. Митрохин: «Так хочется долго рассматривать его пейзажи, людей, зверей, птиц и насекомых, которых столько, что они могли бы составить особую "Книгу насекомых". (И так жаль, что все эти насекомые остались не собранными в "Книгу насекомых", а разбросаны в бесчисленных книгах Конашевича!)».

Раскрыв теоретические взгляды В.М. Конашевича на иллюстрирование детских книг, проследим этапы творческого пути художника, более подробно останавливаясь на изданиях, оформленных им и представленных в фонде Ивановской областной библиотеки для детей и юношества.

Владимир Конашевич прожил долгую жизнь в книге и с книгой. Первым его произведением книжной графики для детей была «Азбука в рисунках», связанная во многом еще с мирискуснической книгой. Как вспоминала дочь художника, «Азбука» родилась из писем, которые Владимир Михайлович писал жене, уехавшей с ней, когда она была ребенком, к родным на Урал и застрявшей там на долгое время (Урал оказался отрезан армией Колчака). «Папа писал маме письма, а мне присылал картинки. На каждую букву алфавита. Мне было уже 4 года, и, очевидно, он считал, что пора уже знать буквы. Позднее эти картинки были изданы под заглавием "Азбука в картинках"». Выразительность ее рисунков не прошла незамеченной. Сошлемся на свидетельства современника: «Когда в 1918 году появилась "Азбука" В. Конашевича, она сразу обратила на себя внимание».

Затем на какое-то время Владимир Михайлович отходит от детской книги. Для изданий «Народной библиотеки» он делает иллюстрации пером к «Бежинулугу» И.С. Тургенева, «Женитьбе» Н.В. Гоголя, создает многочисленные обложки для книг и брошюр Государственного издательства, оформляет произведения новой советской литературы: «Великое таинство», «Научился» К. Федина.

Для издания тургеневской повести «Первая любовь» Конашевич выбирает небольшой формат и рисует не только иллюстрации, но и маленькие виньетки, добиваясь особого лирического настроения, созвучного тексту книги.

В числе других значительных работ того времени – «Помещик» И.С. Тургенева, «Белые ночи» Ф.М. Достоевского. Эти книги Владимир Михайлович оформил в разных графических техниках, пытаясь найти свой изобразительный язык, индивидуальный голос художника-иллюстратора. Самой большой удачей можно назвать сборник стихотворений А. Фета.

Как иллюстратор детской книги Владимир Михайлович начал активную деятельность с 1922 г. Среди работ художника наиболее значительным достижением были рисунки к сказке «Конек-горбунок» (Л. : Синяя птица, 1924). Факсимильно изданные в начале 1920-х гг., книги «Красная шапочка», «Кот в сапогах», «Мальчик с пальчик», иллюстрированные Конашевичем, уступали по своей яркости и оригинальности выражения его листам к сказке Петра Ершова. Немалую роль в этом сыграл выбор художником техники исполнения рисунков. Прекрасно владея цветной литографией (Конашевич возглавлял литографскую мастерскую в Академии художеств), художник выполнил в этой технике иллюстрации к «Коньку-горбунку» и достиг большой свежести и остроты. Его рисунки, напечатанные на страницах книги, полностью сохраняли авторский замысел и в передаче тонких цветовых градаций, и в выразительности штриха, и в общем образном отношении. Если для мирискусников литография являлась лишь средством репродуцирования иллюстраций в книге, то у В. Конашевича это был уже рассчитанный художественный прием. Но в этой работе художника было еще и то, что связывало ее с «Миром искусства»: заставки в изысканных рамах, чересчур усложненные буквицы, затейливый каллиграфический росчерк, возникавший в некоторых рисунках.

Большое значение в развитии Владимира Конашевича как художника детской книги сыграло знакомство в начале 1920-х годов с Самуилом Маршаком и Корнеем Чуковским. Это было время, когда создавалась советская детская книга, когда складывалась ее книжная графика. Особую важность имело понимание задач и специфики детской книги. Успехам ее становления способствовали активные поиски писателей, и прежде всего Маршака и Чуковского. Первые шаги делались в тесном содружестве художников с писателями. Инициатива исходила то с одной, то с другой стороны.

В творческом соревновании родилась одна из лучших детских книг начала XX века – «Пожар» С. Маршака с оформлением Владимира Конашевича (Радуга, 1923). Рисунки к «Пожару» производили исключительно яркое впечатление. Увлекал детей богатый, разнообразный ритм движений, переданный в них. Эти работы художника трудно называть термином «иллюстрация», настолько они дополняли стихи и обогащали книгу, давая представления о многом, что и не упоминалось в тексте.

К сожалению, отдельных изданий произведений С. Маршака, являющихся прижизненными, в фонде нашей библиотеки не сохранилось. Однако в сборнике «Сказки. Песни. Загадки» (1953) произведения «Пожар», «Вот какой рассеянный» проиллюстрированы Владимиром Конашевичем.

Примерно в те же годы состоялась встреча художника с К.И. Чуковским, положившая начало дружбе, тесному сотрудничеству, а иногда и соавторской работе по созданию детских книг. Однако начало этого знакомства было не очень приятным. Писателю крайне не понравились рисунки Конашевича: «Третьего дня пошел я в литографию Шумахера и вижу, что рисунки к "Мухе-цокотухе" так же тупы, как и рисунки к "Муркиной книге". Это привело меня в ужас», – записал Корней Иванович в дневнике. Чуковский поехал в Павловск знакомиться с художником.

Несмотря на все разногласия, два мастера – художник и поэт – создали множество замечательных книг: «Мухина свадьба» (1924), «Путаница» (1926), «Муха-Цокотуха» (1927), «Барабек и другие стихи для детей» (1929), «Тараканище» (1929), «Телефон» (1934), «Мойдодыр» (1938), «Чудо-дерево» (1944) и другие. Нередко для очередного переиздания той или иной книги Владимир Михайлович делал новые иллюстрации. Например, комарик в одной из книжек про Муху-Цокотуху из сказочного рыцаря превратился, в духе времени, в бравого красноармейца…

Отдельные произведения Корнея Чуковского, проиллюстрированные Владимиром Конашевичем, представлены в сборнике «Наша книга», вышедшем в 1957 году в издательстве «Детская литература» и хранящемся в фонде ИОБДЮ.

Графический почерк художника на разных этапах творческого пути претерпевал некоторые изменения. В черных и цветных иллюстрациях 1935 и 1936 гг. к отдельным изданиям сказок К. Чуковского «Лимпопо», «Тараканище», «Телефон» Владимир Конашевич перешел на рисунок более грубый, даже нарочито «примитивизированный», очень обобщенный, делающий форму плотной, весомой, почти скульптурной. Условность здесь проявлялась не в характере самих сюжетных ситуаций (как это было в стихотворении «Вот какой рассеянный…»), когда на странице книги, благодаря вымыслу художника, невозможное становилось возможным. Условность входила здесь уже в самую плоть изображения, в каждую извилину линии, очерчивающую объем, который в большинстве случаев сводился к более или менее одинаковым округлостям: на круглых африканских холмах громоздились круглые мясистые кактусы, бегемотики катались по холмам, ревя от боли и задрав вверх круглые ножки-столбики, зайцы растопыривали круглые лапки, акулята, как бревнышки, лежали на приморском песке («Лимпопо»).

В «Тараканище» немалую роль играла условность цвета. Он был чисто декоративным, фантастическим, хотя и приближался к натуре или в общем исходил из природной окраски животных и пейзажа: горы были сплошь розовыми, небо – белым или желтым от зари, земля – того же желтого цвета, что и небо. Эта «примитивизированная» манера рисунка, своеобразная скульптурность были очень характерны для работ художника в 1930-х – 1940-х годах. Конашевич пробовал отказаться от нее, переходил от рисунка пером на черную и цветную литографию, карандаш.

Цветные литографии к «Басням Крылова» (1937) и черные рисунки к «Трем толстякам» Ю. Олеши (1940) являют собой попытку примирить условность содержания с элементами реалистической станковой формы. В этих книгах появляются подробная светотеневая лепка, а также внимание к портрету героя, к интерьеру, воздушному пространству, но совершенно исчезает прелесть домысла. «Басни» И. Крылова в фонде Ивановской областной библиотеки для детей и юношества представлены изданием 1937 года.

Творческая жизнь В.М. Конашевича не была спокойной и мирной. Несмотря на признание его заслуг на международных выставках, в родном отечестве все было отнюдь не просто. После появления в газете «Правда» от 1 марта 1936 года статьи о «художниках-пачкунах» в прессе начались активные нападки на Владимира Конашевича, Владимира Лебедева, Татьяну Маврину, Юрия Васнецова и многих других художников. В формализме обвинялись те, кто посмел иметь не безликий стиль рисования, а свой собственный, яркий, индивидуальный. Гневная статья «Против формализма и штампа в иллюстрациях к детской книге» была опубликована на страницах журнала «Детская литература». Владимира Михайловича заклеймили в ней как «компрачикоса», губящего своим искусством детские души: «В рисунках, предназначенных для дошкольников, художник совершенно не учитывает особенностей их восприятия. Его совершенно не интересуют зрители», – возмущался анонимный автор, – Формалистичность метода В. Конашевича сказывается во всех работах этого художника». В прессе то и дело стали появляться статьи с несправедливыми рецензиями на творчество мастера. Владимир Михайлович глубоко переживал эту травлю, ведь он необычайно серьезно относился к своей работе. «Я твердо уверен, что с ребенком не нужно сюсюкать и не нужно карикатурно искажать формы. Дети – народ искренний, все принимают всерьез. И к рисунку в книжке относятся серьезно и доверчиво. Поэтому и художнику надо к делу относиться серьезно и добросовестно».

Несмотря на все нападки, Конашевич продолжал идти по раз и навсегда выбранному пути – оформлял новые детские книги, занимался педагогической деятельностью.

Великая Отечественная война застала художника в Павловске. Перед самым наступлением фашистских войск он успел уехать оттуда в Ленинград, где и провел всю войну. Среди умирающих друзей и близких он, не теряя веры в победу, продолжал работать: иллюстрировал детские книги, писал воспоминания (о детстве, сестре Соне, умершей в блокадную зиму, о родителях, тетках, новогодней елке, куклах). «По контрасту с этим постоянным громом и ужасом так сладко вспоминается тишина и мир нашей детской жизни, вставленной в более прочное и спокойное внешнее обрамление», – писал он.

В этот период В. М. Конашевич работал над иллюстрациями к сказкам Г. Х. Андерсена. В фонде ИОБДЮ сохранился сборник 1950 года издания.

В 1943 году в Союзе художников состоялась выставка В. Конашевича, на которой было представлено около трехсот работ. В 1943-1944 годах он оформлял Военно-медицинский музей, делал рисунки для «Атласа переливания крови», писал портреты солдат.

Новую попытку отойти от условности изобразительного языка Владимир Конашевич сделал в начале 1950-х годов. На этот раз он обратился не к литографии, а к цветной акварели.

Владимир Михайлович всю жизнь работал акварелью. Но прежде, используя акварельную технику в книжной иллюстрации, он подчинял ее законам графики. Это был всегда цветной рисунок, органично живущий в книге, неотделимый от нее, не разрушающий плоскости книжного листа. Когда смотришь иллюстрации к «Веселым путешественникам» и «Телефону» С. Михалкова, «Загадкам» С. Маршака (1950), «Игрушкам» А. Барто (1954), кажется, что Владимир Конашевич вдруг решил перестать быть графиком. Он создавал в этих работах широкие пространственные картины городской жизни, до иллюзорности убедительные изображения телефонного аппарата, висящего на обоях с муаровыми разводами, или наседки, гуляющей с цыплятами. Взрослые и дети приобретали какую-то кукольность, слащавость и неподвижность, казались неоправданно большими по размеру. Это был другой Конашевич...

Шаги «в сторону» бывают в творчестве каждого мастера. Иногда художник сознательно идет против самого себя, чтобы убедиться, что прежний путь был действительно правильным. В творчестве Владимира Михайловича это было вызвано нападками критики в 1930-х годах, а в начале 1950-х годов – общими художественными установками, которые сводили реализм исключительно к чисто станковым, лишенным всякой условности формам. Для некоторых художников такая ломка оказалась губительной. Но не для Владимира Михайловича.

Дальнейшее развитие творчества художника было связано с общим подъемом советского искусства. Приближалось семидесятилетие В.М. Конашевича. И тут в его иллюстрациях начался новый блестящий расцвет графики.

Свидетельство тому – сборник английских детских песенок в переводе С. Маршака «Плывет, плывет кораблик», вышедший в 1956 году. Начиная с переплета, форзаца и титула, все в этой книге радовало праздничностью и обещанием веселья. Рисунки в тексте восхищали своим колористическим богатством. При этом Конашевич помнил о возрасте своих читателей-зрителей. Он почти отказался от полосных иллюстраций, предпочитая рисунки, размещенные по страницам в игровом приеме, более отвечающем детскому восприятию.

На 36 страниц с рисунками у него приходится лишь три больших полосных изображения, и появление их вызвано как характером самих образов, навеянных текстом, так и стремлением пластически разнообразить построение макета.

Это иллюстрация «Кораблик», с уткой-«капитаном» и мышатами-«моряками», где уменьшение размеров затруднило бы возможность разглядеть малюток «матросов», и к тому же это первый рисунок, которым открывалась книга, и он обязан быть впечатляющим. Другой лист посвящен мореходам-мудрецам, где передача бушующего моря требовала большого размера. Третья иллюстрация введена через десяток страниц к стихам «Если бы да кабы», и изображает «человека выше гор». Ясно, что такого «грозного великана» и не уместить на меньшем рисунке. Во всех остальных случаях Конашевич к каждой песенке обязательно дал несколько рисунков-эпизодов. Это показывало большую выдумку и искусство художника, его умение сделать иллюстрации наиболее доступными детям.

Об успехе, достигнутом художником, о его возросшем мастерстве, об углубившемся понимании специфики книжной графики для детей лучше всего свидетельствует сопоставление рисунков к книге «Плывет, плывет кораблик» с его прежними иллюстрациями к этим же переводам С. Маршака. Первые варианты рисунков к некоторым из этих песенок В. Конашевич исполнил еще в 1923 году.

Среди всех произведений, которые иллюстрировал Владимир Михайлович, был один литературный жанр, в котором он работал с особенным вдохновением – сказка. Художник словно был создан для воплощения мира поэтических народных преданий, чудес и превращений. И какова бы ни была та страна, за сказки которой брался Конашевич, он всюду с проникновенностью и с чутким пониманием раскрывал перед зрителем-читателем такое богатство национального искусства, обычаев и пейзажа, каким мог обладать лишь художник, выросший среди этого народа и с детства познавший своеобразие его быта и окружающей природы. Примеров этому великое множество: тут и сказки Африки («Приходи, сказка»), Китая («Сказки старого Сюня»), Германии (сказки братьев Гримм), России (сказки А. Пушкина и В. Даля, К. Чуковского и С. Маршака), и сказки других стран.

О подготовке к изданию одного из сборников сказок Владимир Конашевич написал в своей книге воспоминаний: «Одна из наиболее удачных моих книжек – "Приходи, сказка" – стоит в стороне от моих книжек. Сделана она была наспех, единым духом. Она должна была выйти к съезду писателей Азии и Африки в Ташкенте, а времени было мало, материал искать некогда. Пришлось довольствоваться двумя случайными книжками – по Судану и Эфиопии – с небольшим количеством воспроизведенных фотографий. К стыду моему, должен признаться, что я совсем не был знаком с историей Эфиопии. И вот теперь, когда я немножко познакомился с ее историей, это белое пятно наполнилось содержанием, эфиопский народ стал живым... То, что я изображаю, я всегда люблю. Поэтому я нарисовал простых, милых людей, стройных и грациозных, каковы они и есть, сохранив только их характерные черты и движения. Этим и нравится эта книжка».

В фонде ИОБДЮ представлены книги «Ненаглядная красота» (1949), «Сказки старого Сюня» (1957), «Приходи сказка» (1963).

А вот что писал В. М. Конашевич о работе над «Сказками народов Прибалтики»: «Несколько лет назад мне пришлось иллюстрировать эстонские и латышские сказки. Я отнесся к этому делу с интересом и серьезно. Поехал в Эстонию и Латвию и побывал не только в Таллине и Риге, но поездил и по стране, зарисовывая крестьянские избы, дворы, мельницы, "кабаки", как они их зовут, то есть теперь уже заброшенные за ненадобностью постоялые дворы на больших дорогах. В музеях я зарисовал старую народную мебель и утварь, изучил очень обстоятельно костюм.

И вот всем этим наполнены мои рисунки: избы, которые я изображал, подлинные и нарисованы точно; миски, плошки, кружки, стулья, кровати – все нарисовано по народным образцам. Костюмы подлинные и строго соответствуют полу и возрасту людей, типы которых тоже близки эстонской и латвийской народности. И все-таки и эстонцы, и латыши не удовлетворены моими рисунками. И сами не могут сказать почему! А потому, скажу я за них, что, точный в изображении всего внешнего, я не ухватил чужого национального духа. То есть остался русским».

В фонде библиотеки сборник представлен изданием 1953 года.

В. М. Конашевич находился в расцвете творческих сил, когда в 1963 году смерть оборвала его большую работу над иллюстрациями к сказкам А. С. Пушкина.

«Сказку о рыбаке и рыбке» художник начал иллюстрировать еще в 1922 году для издательства З. И. Гржебина. В 1929 году Конашевич вновь создает иллюстрации к этому произведению, но уже в другой технике – гравюре на дереве. В фонде ИОБДЮ произведение представлено изданием 1936 года.

Рисунки к «Сказке о золотом петушке», «Сказке о царе Салтане», «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях» специалисты относят к лучшим работам художника.

Сборник пушкинских сказок с иллюстрациями Конашевича был издан уже после смерти Владимира Михайловича, в 1965 году.

Художника, несомненно, притягивал образный язык А.С. Пушкина. Ирония, обилие иносказаний, сказочных метафор оказались близки Конашевичу-стилисту. Первоначальный замысел предусматривал оформление текста в виде листов древнерусской книги: с пышными рамками, подробными декоративными рисунками и фигурными инициалами. Мастер решил создать монументальные страничные иллюстрации, они занимали весь разворот книги. Он исходил из изобразительных возможностей, которые таил в себе текст оригинала, где события описываются красочно и точно: чудесные превращения Золотой рыбки и Царевны-Лебедь, карнавальное шествие иноземной свиты Шамаханской царицы и появление 33 богатырей. Одни из самых красивых рисунков – страничные композиции, где изображен празднично одетый, ликующий народ.

Владимир Конашевич стремился передать русский дух пушкинских строк. По мысли художника, все должно напоминать о Древней Руси: и костюмы, и типажи, и архитектура. В «Сказке о царе Салтане» прекрасная Царевна-Лебедь показывает читателям заморские чудеса, в которых все узнаваемо и близко: как весело грызет орешки белочка, как встречает молодого царя народ в новом граде, как верно служат ему морские богатыри.

Читатели представляют себе все это богатство в конкретных бытовых реалиях: пиршественных столах с роскошными яствами, в красочном убранстве царских хором, которые соединены с условным фоном и пейзажами бескрайних морских далей, златоглавых городов и создают эпичность образа, так отвечающую духу поэмы.

Иное настроение угадывается в «Сказке о Золотом петушке». Загадочная Шамаханская царица пленяет нас восточной красотой, а Золотой петушок напоминает фигурный флюгер на одной из башен царского терема. С нескрываемым сарказмом изображает художник царя Додона и весь его двор. Вместо детальной разработки сцен читатели видят многофигурные композиции или отдельные пейзажи с несколькими персонажами.

Для Конашевича было важнее показать сказочность настроения каждой строки стихотворения. Поэтому так завораживает звездная мгла над дворцом, соединяющаяся в сознании читателя с мрачной тенью рокового волшебства Шамаханской царицы. Иллюстрации звучат как хор, объединенный радужными сочетаниями красок в одеждах людей, в рисунке городских шпилей и крыш.

Пестрое полотно повествования составляют присказки, повторяющиеся волшебные слова и заклинания. Художник сохраняет и подчеркивает особенности текста: подобно тому, как повторяются в иллюстрациях встречи с гостями в палатах у князя Гвидона, как не раз выплывает Золотая рыбка, и наряднее становятся хоромы старухи, как одна за другой шествуют рати к загадочному шатру. В. Конашевича привлекает возможность с помощью кисти и красок показать преображения героев.

Известно, что сам А. С. Пушкин не считал себя детским писателем, но именно сказкам «волею судеб было суждено сыграть роль моста между величайшим гением России и детьми» (Анна Ахматова). К иллюстрациям для «Сказки о царе Салтане» и для «Сказки о Золотом петушке» Владимир Конашевич подошел по-разному. Он писал об этом: «...в "Царе Салтане" это волшебство благожелательное, на пользу всем, – это колдовство светлое. В "Золотом петушке" же волшебство мрачное, роковое, гибельное для всех... все из какой-то страшной, дьявольской страны. Я ее всюду символизирую кусками черного неба со звездами...»

В первой книге художника больше занимала задача соответствия стиля и характера торжественных разворотных иллюстраций народному духу сказки. Для второй же он сделал рисунки, пронизанные драматизмом.

Еще одной незавершенной работой Конашевича является иллюстрирование книги Ирины Токмаковой «Где спит рыбка». Вот что вспоминала известная писательница: «То, что мои стихи могут понравиться Владимиру Михайловичу и он захочет нарисовать к ним картинки, я не могла себе представить. Если и была у меня такая мечта, она не формулировалась и не высказывалась вслух. И вот книга "Где спит рыбка" существует. Это книга стихов для маленьких детей. Это наша книга – моя и В. М. Конашевича. Это его последняя книга, самая последняя в жизни работа. Какая красивая это книга! Какие в ней веселые, яркие, остроумные рисунки! И только на обороте обложки – белая страничка, потому что художник ничего не успел там нарисовать». Издание 1963 года сохранилось в фонде Ивановской областной библиотеки для детей и юношества.

Увлеченность В. М. Конашевича художественной литературой проявилась не только в графике. Уже после смерти художника, в 1965 году, в журнале «Новый мир» были опубликованы автобиографические записки Владимира Михайловича «О себе и своем деле». Через три года они вышли отдельным изданием и получили признание в ряду лучших образцов биографической прозы. Эта книга из тех, что складываются, как бы сами собой после смерти большого художника, какому бы искусству ни был он привержен. Здесь представлено эстетическое наследие Владимира Конашевича: статьи и заметки о книжной графике, литературе и живописи, об искусстве для детей. Разбросанные по периодике и архивам и собранные теперь воедино Ю. Молоком, эти заметки выглядят своеобразным трактатом: они знакомят читателей с богатейшим опытом Конашевича-иллюстратора, раскрывают секреты его мастерства и дают четкое представление о его концепции реализма. В сборнике опубликована избранная переписка В. М. Конашевича с К. Чуковским, С. Алянским, В. Фаворским. Отдельный раздел составляют воспоминания Д. Митрохина, В. Лебедева, В. Горяева, С. Маршака, дочери художника О. Чайко и др. Все материалы прокомментированы, снабжены обстоятельными подстрочными примечаниями, искусно подобраны и расположены Ю. Молоком, написавшим также вступительную статью и проделавшим огромную работу, выполненную с любовью. Следует отметить, что для написания данного материала использовался текст этих мемуаров.

Владимир Михайлович Конашевич прожил в советском искусстве долгую плодотворную жизнь. Его лучшие работы получали награды, удачные решения становились примером для иллюстраторов. Художник успешно работал во многих техниках (черная и цветная литография, деревянная гравюра, акварель, тушь, гуашь) и к иллюстрированной книге подходил не с потребностью самоутверждения, а с желанием перевести на изобразительный язык стилистику оригинала.

«В каждом Вашем штрихе, в каждом блике я всегда чувствовал талант доброты – огромное в три обхвата сердце, без которого было бы никак невозможно Ваше доблестное служение детям». Эти слова, адресованные замечательному иллюстратору Владимиру Михайловичу Конашевичу, принадлежат Корнею Ивановичу Чуковскому.

Издания с иллюстрациями В. М. Конашевича в фонде Ивановской областной библиотеки для детей и юношества

• Андерсен, Г.-Х. Сказки / Ганс Христиан Андерсен ; пер. с дат. А. Ганзен ; рис. В. Конашевича. – М. ; Л. : Детгиз, 1950. – 107 с. : ил.
• Инбер, В. Приключения сосульки / Вера Михайловна Инбер ; рис. В. Конашевича. – М. : Детгиз, 1955. – 24 с. : ил.
• Карнаухова, И. Ненаглядная красота : русские волшеб-ные сказки / пересказ. Ирина Валериановна Карнаухова ; рис. В. Конашевича. – М. ; Л. : Детгиз, 1949. – 191 с. : ил.
• Кораблик : сборник стихотворений / сост. Е. П. Привалова ; рис. В. Конашевича. – М. ; Л. : Детгиз, 1947. – 36 с. : ил.
• Крылов, И. Басни / Иван Андреевич Крылов ; худож. В. Конашевич. – М. ; Л. : Детиздат, 1937. – 64 с. : ил.
• Любарская, А. Приходи, сказка! : сказки и поговорки народов Эфиопии и Судана / пересказ. Александра Иосифовна Любарская ; пер. Т. Тютрюмова ; рис. В. Конашевича. – Изд. 2-е. – Л. : Детгиз. Ленинградское отделение, 1963. – 111 с. : ил.
• Маршак, С. Веселое путешествие от А до Я / Самуил Яковлевич Маршак ; худож. М. Бреславский, О. Верейский, А. Ермолаев, В. Конашевич, В. Лебедев [и др.]. – М. : Детгиз, 1963. – 95 с. : ил.
• Маршак, С. Вот какой рассеянный ; Кто важней? ; Пожар ; Про двух соседей : кавказская народная сказка ; Терем-теремок / авт., обраб. и пересказ. Самуил Яковлевич Маршак ; рис.
• В. Конашевича // Сказки, песни, загадки / Самуил Яковлевич Маршак. – М. ; Л. : Детгиз, 1953. – С. 122-131, 150-156, 397-399, 421-422, 429-460.
• Маршак, С. Пирог : [стихи] / Самуил Яковлевич Маршак ; рис. В. Конашевича // Мурзилка. – 1956. – № 12. – С. 23.
• Маршак, С. Плывет, плывет кораблик : английские детские песенки / пересказ. Самуил Яковлевич Маршак ; рис. В. Конашевича. – М. : Детгиз, 1963. – [52] с. : ил.
• Маршак, С. Пожар / Самуил Яковлевич Маршак ; рис. В. Конашевича // Наша книга : сборник для чтения в детском саду / сост. Н. Карпинская, П. Дымшиц. – М. : Детгиз, 1957. – С. 107-109. – (Библиотечка детского сада).
• Пушкин, А. Сказка о рыбаке и рыбке / Александр Сергеевич Пушкин ; рис. В. Конашевича. – Изд. 2-е. – М. : Детгиз, 1936. – 16 с. : ил.
• Сказки народов Прибалтики / сост. Б. Летов ; рис. В. Конашевича. – Изд. 2-е. – М. ; Л. : Детгиз, 1953. – 166 с. : ил.
• Сказки старого Сюня / обраб. для детей З. Задунайской ; сост. Б. Рифтин ; пер с кит. А. Гиттельсон, Ю. Осипов, Б. Рифтин ; худож. В. Конашевич. – Л. : Детгиз. Ленинградское отделение, 1957. – 199 с. : ил.
• Токмакова, И. Где спит рыбка / Ирина Токмакова ; худож. В. Конашевич. – М. : Детгиз, 1963. – 16 с. : ил.
• Чуковский, К. Закаляка ; Путаница / Корней Иванович Чуковский ; рис. В. Конашевича // Наша книга : сборник для чтения в детском саду / сост. Н. Карпинская, П. Дымшиц. – М. : Детгиз, 1957. – С. 62-63, 81. – (Библиотечка детского сада).

Литература о жизни и творчестве В.М. Конашевича

• Владимирова, Л. А. Человеческое счастье в картинках : посвящение художнику-иллюстратору В. М. Конашевичу // Книжки, нотки и игрушки для Катюшки и Андрюшки. – 2009. – № 1. – С. 47-51.
• В. М. Конашевич ; С. Я. Маршак «Пожар» / вступ. ст. и коммент. Ю. А. Молока. – М. : Советский художник, 1977. – 16 с. – (Избранные детские книги советских художников).
• Галанов, Б. Огромное в три обхвата сердце художника // Платье для Алисы : художник и писатель : диалоги / Борис Ефимович Галанов. – М. : Книга, 1990. – С. 81-106.
• Ганкина, Э. Владимир Михайлович Конашевич // Русские художники детской книги / Элла Зиновьевна Ганкина. – М. : Советскй художник, 1963. – С. 77-98.
• Герчук, Ю. Веселый рассказчик Конашевич // Искусство. – 1997. – № 40. – С. 12-13.
• Конашевич, В. О рисунке для детской книги / Владимир Михайлович Конашевич // Художники детской книги о себе и своем искусстве : статьи, рассказы, заметки, выступления / сост. В. Глоцер. – М. : Книга, 1987. – С. 87-102.
• Конашевич, В. О себе и своем деле : воспоминания, статьи, письма / Владимир Михайлович Конашевич ; сост. Ю. Молок. – М. : Детская литература, 1968. – 496 с. : ил.
• Конашевич Владимир Михайлович // Старая детская книжка. 1900-е – 1930-е годы : из собрания профессора Марка Раца / под общ. ред. Ю. Молока. – М. : Библиотека Льва Шпринца, 1997. – С. 33-34.
• Маршак, С. Щедрый талант // Собрание сочинений : в 8 т. Том 6 : В начале жизни : страницы воспоминаний / Самуил Яковлевич Маршак. – М. : Художественная литература, 1971. – С. 364-370.
• Матафонов, В. Мастер детской книги // О литературе для детей. Выпуск 11 / Ленинградский дом детской книги ; отв. ред. В. А. Макарова. – Л. : Детская литература, 1966. – С. 61-84.
• Потькалова, А. Прозрачные акварели мастера // Юный художник. – 1990. – № 6. – С. 24-26.
• Федосова, Т. Владимир Михайлович Конашевич : яркая творческая жизнь // Дошкольное воспитание. – 2013. – № 9. – С. 66-75.
• Художник В. Конашевич делает книгу ; С. Маршак «Вот какой рассеянный» / сост. и авт. вступ. ст. Ю. Я. Герчук. – М. : Советский художник, 1988. – 48 с. : ил. – (Избранные детские книги советских художников).